Один раз на сайте Культорология, я увидела яркие, разноцветные картины — современные женские портреты, с вызывающим, как-будто на поединок, насыщенным, контрастным цветом. Оказалось, что имя художника, привлекшего мое внимание — Эдуард Флеминский. Кроме публикаций на сайте Культорология, он ведет блог в ЖЖ, где делиться с читателями своими новыми живописными открытиями и экспериментами, сопровождая картины размышлениями о творчестве и искусстве. Меня это еще больше заинтересовало и я оставила свой отзыв-впечатление о его работах. Завязалась интересная дискуссия. А недавно общение продолжилось, убедив меня во мнении, что познакомилась с настоящим художником. Так из интересного диалога родилась идея интервью о творческом пути Эдуарда. Как лучше всего поговорить о творчестве художника? Конечно, основываясь на его работах. В своей галерее на сайте АртНау художник разместил 80 картин, из них я выбрала 20 самых интересных для меня, решив задавать свои вопросы по его картинам и периодам творческого пути.

Мария Трудлер: Добрый день, Эдуард. Рада, что согласились на интервью, которое получается как-бы естественным продолжением нашего общения. Мы с вами незаметно для нас самих наговорили об искусстве уже на несколько весьма любопытных бесед. Я обожаю разговоры об искусстве. Многое можно выяснить для себя, задавая вопросы художнику и слушая его ответы. Для начала, так как тема нашей беседы с вами — это ваш творческий путь, позвольте спросить — когда и где было самое начало вашего пути художника? И как это происходило?

Эдуард Флеминский: Я думаю, что мой путь как художника начался в самом раннем детстве. Не могу сказать, что я родился с карандашом в руке, но рисовать я любил всегда. И всё же путь художника начинается не с рисунков, потому что рисуют все дети. У меня, например, в детстве был друг который рисовал гораздо больше меня, но вот художником он не стал. Я думаю путь художника начинается с очарования и восхищения красотой этого мира. Помню свои восторги в самом раннем возрасте. У меня до сих пор перед глазами некоторые образы из детства, которые я никогда напрямую не перенесу на холст. Это волшебные кристаллы, сквозь которые преломляется свет, освещающий мою жизнь.

Ну, что касается более конкретных прозаических вещей, то когда мне было лет десять, родители меня отдали в изостудию. Пожилой одноглазый художник заставлял нас (и взрослых и детей) перерисовывать сложные узоры из большой книги. Это было невероятно сложно и утомительно. Как сейчас помню, на улице бушевала весна, друзья резвились на солнышке, а я, как проклятый, рисовал эти узоры. Мне было откровенно скучно. Я взмолился, чтобы родители позволили мне больше не посещать студию. Родители меня поняли и разрешили. Одноглазый художник долго уговаривал их изменить решение, из-за того, что у ребёнка талант, и они потом пожалеют об этом, но я больше не пришёл. С тех пор у меня возникла стойкая идиосинкразия к труду художника, я решил, что художник — самая скучная профессия на Земле. Как не странно это чувство впоследствии не мешало мне очаровываться отдельными художниками и картинами. Видимо две эти противоположности существовали во мне параллельно.

Потом, уже в семнадцать лет, увидев мой полуабстрактный рисунок, меня опять настоятельно звали в студию, но я конечно не пошёл. В результате я получил высшее техническое образование и отработав три года по распределению инженером, тут же уволился. К тому времени, я уже знал, что мой путь лежит в искусство. Я уже пробовал себя в разных видах искусств, но ни на чём окончательно не остановился.

Случай решил всё. Это было в конце 80-х, на Арбате. Та атмосфера свободы, творчества, приподнятости и «вечного» праздника наконец-то переломила моё отвращение, и я поехал в художественный салон за масляными красками. Тогда и случилось это практическое начало моего творческого пути, совсем не традиционного, и совсем не простого.

По годам я уже был достаточно зрелым человеком, но мои представления об искусстве были весьма примитивными. Однако поначалу это меня совсем не пугало. Я что-то рисовал, в основном небольшие картинки и достаточно хорошо продавал их. Меня хвалили профессионалы и говорили, хорошо, что я нигде не учился. Они видели в моих работах живую непосредственность. Я же сам её не видел, и не ценил, она была для меня единственной возможной формой выражения. Никак по другому я не мог, это меня сильно огорчало. И меня чем дальше, тем больше не удовлетворял мой уровень. Я стал активно читать специальную литературу, посещать музеи и выставки, профессионально общаться со многими художниками, и конечно же много работать. Я уже тогда почувствовал, что должен нащупать свой способ самообучения. Я чувствовал, что я скован, вслепую пытался пробиться куда-то, но передо мной будто стояла железобетонная стена. Мне понадобилось долгих десять лет, чтобы она рухнула предо мной и открыла мне путь в искусство.

Мария Трудлер: Хорошо, что вы самоучка! Профессионалы-художники знают о чем говорят. Ведь им требуется много времени, чтобы освободиться от навязанных шаблонов рисования, забыть все, чему их учили, если они хотят, конечно, делать что-то свое. А вы, Эдуард, были изначально свободны! А это самый лучший старт для настоящего художника. В вашей галерее на АртНау — 80 картин, очень разнообразных по стилю, сюжетам и исполнению. Какой период времени они представляют? Они все созданы вами после этих долгих 10 лет поисков? Или есть среди них ранние работы, сделанные еще до того, как невидимая стена рухнула и открыла вам путь в искусство? Просмотрев ваши картины, я обратила внимание на одну под названием — «Борьба», и в скобочках — старая работа. Мне она очень нравится. Цвет, композиция, энергия, сила воздействия — все очень талантливо. Но вашей подписи — ЭФ на ней нет. Она символизирует борьбу с собой в поисках своего пути?

Эдуард Флеминский: Да, я был свободен от штампов, с которыми к сожалению выпускают студентов художественных училищ. Но я бы не сказал, что я был свободен, я ощущал сильную скованность из-за своей незрелости как живописца. Наверно это можно сравнить со страстным желанием полупарализованного человека танцевать. Это очень мучительно. У меня почти ничего не получалось, даже в сравнении с моими коллегами, которые тоже пришли в живопись с улицы. В меня никто не верил, многие мне потом признавались, что думали, я занимаюсь не своим делом.

После того как рухнула невидимая стена у меня было ещё как минимум три полноценных периода творчества. И на Артнау ничего из вышеперечисленных периодов не представлено. Это было давно, как в прошлой жизни. Я тогда был другим и живопись моя была совсем другой. В моих работах была творческая индивидуальность, но совсем другая. А все эти восемьдесят работ на Артнау написаны начиная с конца 2007 года.

Картина «Борьба» написана как раз в конце 2007 года. Тогда после многомесячного кризиса, как творческого, так и человеческого я начал возрождаться. Моя живопись в корне изменилась. У меня проснулся интерес к изображению человека, поменялась философия восприятия мира. Я стал интересоваться искусством древних, их сознанием, заметно отличающимся от сознания наших современников. Именно в тот момент я понял, что должен взять себе новое имя. Ведь я раньше подписывал работы своим паспортным именем. Но так получилось, что к тому времени в Москве было уже кроме меня двое художников, моих полных тёзки. Я ещё с самого начала своей профессиональной деятельности хотел взять себе псевдоним, но потом меня уже знали под моим именем, и это было как-то нелепо. А тут после такого перерыва, и после таких изменений, я понял, что это необходимо сделать. Кстати по этой самой причине картина «Борьба» и не подписана. Ведь только спустя месяц или два, в начале 2008 года появился новый художник Эдуард Флеминский.
Художник часто не осознаёт до конца, что он отражает на своих картинах. Так же и я не понимаю до конца, что символизирует картина «Борьба». Но помню тогда я был счастлив, что по новому вошёл в свою любимую живопись, я хотел выразить страстное стремление к жизни, к творчеству, потому что ещё совсем недавно в кризисе пережил тёмную ночь души.

Мария Трудлер: За 3 года новой жизни в живописи вы очень много сделали! Похоже, это действительно было внутреннее преображение и как художника, и как человека. Псевдоним вы правильно взяли, это очень символично, даже по-восточному (когда-то китайские или японские творцы с каждым своим новым периодом брали себе новое имя). Новое имя ознаменовало поворот в судьбе вашего искусства. Такое получилось душевное перерождение при жизни.
Ваш интерес к древнему искусству чувствуется во многих работах, в картине «День и ночь» улавливается нечто древнеегипетское, а в композициях «Врата» и «Древний спор» — от месоамериканских кодексов, но может я и ошибаюсь, конечно. Картина «Ночная песня солнца» мне очень нравится, она тоже мне напоминает Гогена с его увлечением древними культурами.
Мне кажется, Эдуард, что с этим творческим перевоплощением должны были появиться какие-то совсем новые методы работы над картиной. Каким стал ваш технический подход? Какие этапы в живописи и в рисунке вы сейчас проходите в одной картине? К примеру, над картиной «Творец», как вы работали? Мне очень там нравится какая-то космическая композиция, с как-будто витражным эффектом.

Эдуард Флеминский: Мария, вы интуитивно прочувствовали, что картина «Творец» связана с новым методом работы. Каждый новый стиль требует соответственно и нового творческого метода. В то время меня не переставало притягивать древнее искусство, и когда я копировал самые простые, казалось бы вещи, я понял, как сложно передать то, что передают они. Дух не передавался. И тогда я сделал маленькое открытие, что изображение жёстко связано с сознанием художника. Что обладая слишком утилитарным сознанием современного человека невозможно создать что-то подобное, таинственное, завораживающее. Я стал изучать древних не внешне, а стараясь погрузиться в образ их мыслей и чувств, чтобы возродить в себе давно нами утраченные способности видеть цельный образ мироздания, чувствовать взаимосвязь всего во вселенной, его божественную природу. Я возрождал мистичность сознания. Это было сложной, но и очень интересной задачей.

Хочу немного проиллюстрировать сказанное. Чем и как, к примеру, жил художник Древнего Египта, все жители которого были абсолютно уверены, что земная жизнь лишь короткое предисловие к вечному существованию человеческой души. Если работа художника заключалась в изготовлении фресок на стене гробницы своего господина или в храме бога, то в свободное от основной работы время, он украшал свою семейную гробницу. И когда к нему приходили гости, после угощения, он им обязательно показывал свою гробницу, которую он украшал практически всю жизнь. То есть человек живя в этой земной жизни только и занимался тем, что готовил себя и других к вечной жизни! Представляете насколько разные акценты в его сознании и в сознании современного человека!

Поэтому в этот свой творческий период я стремился прежде всего сделать свое сознание мистическим. Видеть не радость сиюминутных впечатлений или воспоминаний, чтобы «уловить момент», «выкрасть» его из вечности, как это было свойственно мне ранее, а живую вечность, всеобщую взаимосвязь между предметами и явлениями, божественную гармонию. Я назвал это для себя «метод древних». По «методу древних» я учился отметать всё случайное, сиюминутное, лишнее, приближать изображаемое к простым и устойчивым формам, давать больше не внешнюю, но внутреннюю эмоциональную выразительность и экспрессию.

Так же в работе я соединял сознательное с подсознательным. Картина «Творец» выполнена переходным методом. Имея смутный, ещё не выявленный образ, я начал писать со спонтанной абстракции, полностью «выключив» сознание. То есть в момент работы над абстракцией работало только моё подсознание. Далее, когда абстракция была завершена, я стал «вытягивать» из неё образ. Я всматривался в пятна красок и видел то, что потом и в результате изобразил.

Следующие работы я уже делал не совсем так. Идея картины рождалась из моих рисунков на бумаге, я долго работал над рисунком, чтобы опять таки по «методу древних» оставить только то, что соответствует образу мистического сознания. Потом я забывал об этом рисунке, брал холст и делал спонтанную цветовую абстракцию, но в этот момент моё подсознание продолжало работать над образом, а сознание отдыхало. После завершения абстракции, я доставал рисунок и краской наносил его на абстракцию. А потом живописно соединял одно с другим. Каким бы ни казался выверенным первоначальный рисунок, и композиция, они всегда, в той или иной степени, претерпевали изменения — абстракция их подсказывала. Таким образом, через соединение сознания и подсознания в единый образ, этот метод всегда давал мне интересные открытия на холсте.

Мария Трудлер: Мне кажется, что вы находитесь и сейчас в очень интересном творческом периоде. Что в нем для вас самое сложное? И как вы к нему пришли? Чем вдохновляетесь в настоящем? В ваших сегодняшних работах есть что-то от ощущений детства — «волшебных кристаллов, сквозь которые преломляется свет, освещающий мою жизнь». Они в пересекающих линиях и цветных пятнах, создающих такой витражный эффект на лицах женщин.

Эдуард Флеминский: Наверно, со стороны кажется странным, что после такого углублённого интереса к древности, и использования её эстетики, я достаточно резко переключился на эстетику современную. Этому предшествовал мой кризис, и тогда я сам не мог понять, что послужило толчком к перемене, просто я почувствовал, что работаю уже в пол силы. И мне нужна была сверхсложная живописная задача, решая которую, я мог бы включить себя в работу, что называется, на все сто. Старый стиль не отвечал уже этим требованиям. И я начал экспериментировать, искать. На эти поиски, у меня ушло пол года. В результате я уже знал: что я не хочу делать, но ещё толком не знал: что хочу.

С годами я научился быть очень внимательным и чувствительным к тонким изменениям, происходящим во мне. Это всё следствие того, что при наличии многих, очень разных учителей, мне всё же приходилось учить себя самого, и поэтому я никогда до конца не доверялся никаким авторитетам.

Однако я уверен, что если художник искренний в своих поисках, то он ведом свыше. Считаю, что чудесным образом мне были даны подсказки. И я, преодолевая свои ментальные представления о том, что такое хорошо в живописи, и что такое плохо, с головой кинулся в неизвестную, но безумно манящую меня новизну.

Сейчас, спустя время, я уже вижу и другую причину, трансформации моей живописи. Я отношусь к тому типу людей, которым интересно многое происходящее во вне, в окружающем меня мире, здесь и сейчас. Я не «вещь в себе». Я впитываю очень многое, как в жизни, так и в искусстве, потому что многое понимаю и ценю. Поэтому и перерабатываю в себе; мне многое интересно, я живу с широко раскрытыми глазами. И наверно было бы странно, ясли бы я долгое время продолжал тему такой загадочной, но далёкой от нас древности. Я взял у древних все, что мне было надо, и благодарен им за это.
А что касается моих волшебных кристаллов детства, то, даже если я о них не помню, они всё равно со мной, неотделимы от меня. Когда-то давно я использовал их, чтобы передать подобное состояние в пейзаже или натюрморте. Но потом я понял, что когда я искренне и глубоко погружён в процесс живописи, я как бы продолжаю пребывать в своём детстве. Потому, что я наивен, восторжен, удивлён. И мне кажется, что это самое важное в работе.

Мария Трудлер: Эдуард, спасибо большое за невероятные ответы — искренние, откровенные, умные. Мне было несказанно любопытно проследить вместе с вами ваш творческий путь, углубиться в его периоды и этапы. Вы настоящий художник — чувствующий, думающий, ищущий. И очень интересный человек. Я вам желаю, чтобы вдохновение, восторженность и удивление всегда сопутствовали вам, как в искусстве, так и в жизни!
В завершение нашей беседы, хочу спросить о ваших женских портретах. Это реальные женщины или придуманные? В них чувствуется ваше личное отношение к модели. И как вы их рисуете, с натуры, по памяти или по фотографии? Кто они — эти загадочные красавицы?

Эдуард Флеминский: Мои женские портреты основаны на реальных фотографиях, которые я очень тщательно отбираю и «перерабатываю» в фотошопе. Потом уже, используя чёрно-белый обработанный вариант, я пишу картину. В работе красками я использую то, чему научился за многие годы. Я знаю, есть люди, в основном далёкие от живописи, которые думают, что так писать просто. Это очень наивное мнение. Использовать открытые цвета, контрасты, цветовые диссонансы и приводить их в гармонию — задача сверхсложная.

Вначале я работаю над спонтанной абстракцией, (естественно учитывая предварительный рисунок нанесённый на холст) полностью отдаваясь подсознательным импульсам. Эти импульсы возникают и от предварительного изучения, а точнее сказать восхищения образом девушки и от моего внутреннего наполнения жизнью. Потом, когда лицо всё больше «выступает» из абстракции, я наблюдаю рождение нового образа. Я делаю его ещё более живым, «от себя» усиливая его эмоционально. Но эта задача решается как бы сама собой, потому что прежде всего меня заботит цвет и цветовая композиция, экспрессия цвета и динамика мазка. Ведь цвет и эмоции в картине неотделимы друг от друга.

…Когда всё закончено, я никогда не понимаю удачная получилась работа или нет. Мне почему-то кажется, что это хорошо. Ведь раньше, я при завершении всегда знал насколько мне удалась работа. Вспоминаются строчки поэта: «Но пораженья от победы, ты сам не должен отличать»! Так что, пусть будет так! Когда проходит немного времени, я смотрю на эти образы, вижу их наполненность жизнью, и порой не понимаю какое я имею к этой жизни отношение. Может быть задача художника в создаваемых образах оживлять спящие в тубах краски, и привносит в жизнь ещё больше жизни? Пусть это звучит излишне красиво, но мне сейчас нравиться так думать.

Спасибо большое, Мария! То о чём мы с Вами говорили всего лишь малая часть из моего опыта художника. Но это и так уже много! Я очень рад, что этим удалось поделиться. Когда я отвечал на Ваши вопросы, я представлял себя в начале своего творческого пути. Мне тогда очень не хватало любой подобной информации. Ведь многие опытные художники просто не могут объяснить свой опыт. Они говорят : «Работай и всё придёт!» И конечно это так, …и всё же не совсем так! Может быть кому-то и сейчас пригодиться кое-что из того о чём мы говорили. Во всяком случае, я всем творческим людям хочу пожелать вдохновения, успехов и открытий.