Графика, иллюстрации, живопись. 34 работы — глубокие, живые, таинственные. И близкие мне безумно. Понимаю и чувствую все, о чем говорит Саша в своем творчестве. Представляю вашему вниманию нашу беседу о ее картинах:

Мария Трудлер: Цветок в руке. Красивая зарисовка. Руки-лепестки слились в одно целое в страстном букете. Хрупкость, но и какое-то странное, изломленное хищное изящество. Рваная линия контуров. Эротично.

Саша Неаполитанская: Очень интересным оказалось твое восприятие, даже неожиданно)

Мария Трудлер: Метаморфоза. Взгляд героини чувствуется, не смотря на пустое, отрешенное лицо. Женственный изгиб и силуэт-клетка. Внутри — извилистая лестница и крошечная, скорее всего мужская фигурка. В поисках себя? Или Его?

Саша Неаполитанская: Возможно, тут дело не в самом поиске, а в том, что именно внутри тебя сидит, и нужно ли оно там. Лестница как символ пути, по ней можно как прийти, так и уйти.

Мария Трудлер: Сон. Ощущение вязкого клея, паутины, мучительного, жертвенного экстаза. Как будто невидимая сила вытягивает сверху. За липкие нити. Волосы спутываются волнами воспоминаний… Время тянется, склеивается, слипается… А в руке у героини гребень?

Саша Неаполитанская: Очень точно ты почувствовала эту вязкость, клейкость тянущихся изнутри нитей. И одновременно бессилие. Вытягивание, высасывание нутра — тема, мягко сказать, деликатная. Неожиданно, что ты увидела там гребень. Этого я не закладывала в работу, и сейчас не могу увидеть, но очень интересно, когда зритель видит дополнительные образы.

Мария Трудлер: Безумец. Белое на черном — глубокое, воздействующее сочетание. Человек-дерево. Корни-лучи, расходящиеся в разные стороны пучками света. Как-будто ночная фотография ауры. Что же так сводит с ума?

Саша Неаполитанская: Сложная тема, не легко найти ответы. Мгновенная зарисовка состояния.

Мария Трудлер: Отсутствие присутствия. Сильная графика. Неподвижность и движение в одном образе. Душа, ищущая свои ответы на свои вопросы, тревожно прорастающие в небо, поднимающиеся все выше и выше…

Мария Трудлер: Трое. Японская чистота линий. Тройной автопортрет. Руки, вырастающие листьями. Хрупкость. Говорящее молчание. Философская графика. Сюжет «Трёх мудрых обезьян» обыгран изящно и тонко, в твоем стиле. Мне очень нравится эта работа. «Если я не вижу зла, не слышу о зле и ничего не говорю о нём, то я защищён от него». Неприятие зла, несогласие с ним. Если закрыться от зла, это приведет к неуязвимости, чистоте или беспомощности, неумению посмотреть правде в глаза?

Саша Неаполитанская: О нет. Нужно видеть, слышать, чувствовать. Можно не соглашаться. Но закрыться невозможно, да и это не защитит тебя.

Мария Трудлер: Ласковая шаловливость. Изысканно и стильно. Руки творящие, прорастающие… Чем? Ростками идей?

Саша Неаполитанская: Возможно. Часто вижу и ощущаю руки в каком-то измененном состоянии; или как некие проводники. Люблю красивые руки, длинные тонкие пальцы — для меня это многое значит.

Мария Трудлер: Подвешенный. В привязанности за одну ножку чувствуется странная независимость. Видеть мир по-другому. Перевернутым. Твоя интерпретация 12 карты Таро звучит тревожно. Что можно понять в таком неудобном положении?

Саша Неаполитанская: Пояснение к 12 карте таро лучше чем я скажет об этом состоянии. Понимание приходит не легко.

Мария Трудлер: Облепиха. Оранжево-голубая. Композиции наискосок, неважно в какую сторону, уводят из рамок картины одним движением взгляда. В твоей Облепихе создан интересный эффект. Указательный палец возвращает обратно по ветке, заставляя бегать взад-вперед, прыгая по ягодкам, как по ступенькам лестницы, рассматривая по дороге руки, глаза и вертящиеся, следящие зрачки. Целая композиция изображает какой-то знак?

Саша Неаполитанская: Не могу сказать, что в этой работе есть некий знак. Акцент как раз сделан на ритме ягод, как ты правильно подметила. Именно это мне хотелось передать, глядя на веточку облепихи, лежащей передо мной, играющей этими яркими оранжевыми пятнышками ягодок. Символы-руки и глаза как-будто вторят этой игре.

Мария Трудлер: Танец с тенью. Попытка самопознания? Медленный танец со своим силуэтом. Очень нежно получилось отражение. Особенно трогателен беретик. Только линия стены несет тревогу. Она как-будто держит в невесомости две половинки души.

Саша Неаполитанская: Этот танец и правда сама нежность. Но нежность осторожная, несколько напряженная, и да — тревожная. Ведь в любое мгновение тень может исчезнуть, и что тогда?

Мария Трудлер: Не здесь. Зеркала, отражения. Заглядывание по ту сторону. Таинственно. Похоже на сон. Или на воспоминание о странном, необъяснимом сне.

Мария Трудлер: Fishlove. Русалочка. )) Оранжевые волосы и золотая рыбка. Какой нежный, текстурно-узорчатый фон воды. Прозрачные кляксы и разливы привносят камерность и уютность этому разговору-поцелую без слов.

Мария Трудлер: Аризонская мечта. Благодаря этой работе я посмотрела фильм “Аризонская мечта”. Мне нравится твоя интерпретация. Сюрреальность. Смутное видение или сон. Дорога в никуда. Свет вдалеке манит…

Саша Неаполитанская: Один из тех фильмов на моем пути, что приходят в нужный и особенный момент, оставляя след.

Мария Трудлер: За лунным светом. Такое синее одиночество, глубокое и ночное. С тайнами и лунной меланхолией. Знобящая атмосфера, хотя и какая-то летняя. Свет от окна. Трещина на потолке. Коробки. Дом с призраками. Или воспоминаниями. К чему эта иллюстрация?

Саша Неаполитанская: Эта иллюстрация основана на реальных событиях. В свое время я действительно стояла у окна в пустой комнате, заваленной коробками, в ожидании чего-то нового и неизведанного.

Мария Трудлер: В душе? Игра со смыслом. Так в дУше или в душЕ?

Мария Трудлер: На десерт. Красиво, элегантно. Аппетитно, празднично и весело. И очень нежно. Видно, что ты не равнодушна к сладкому. ))

Саша Неаполитанская: Не равнодушна, признаю) Люблю и рисовать, и готовить такие чудные вкусности.

Мария Трудлер: Холод мучительный. Шуточная, праздничная открытка. Точно такие просторы снежного поля и огромного неба я обозревала недавно за городом, дрожа, подпрыгивая и улыбаясь с чашкой ароматного кофе в руке. ))

Мария Трудлер: О тишине. Какая ширь. Сиренево-фиолетовая. Холмы плюшевые и мягкие. Шарики деревьев. Брошенная сумка на ветке деревца. Ее хозяйка, наверное, бегает по лужайкам, вдоль речки, рисуя свои мечты? Что тебя вдохновило на эту иллюстрацию?

Саша Неаполитанская: Иллюстрация изначально предназначалась в качестве шапки для сайта, но в итоге стала самостоятельной. Такой кусочек идеального безлюдного мира.

Мария Трудлер: Коллаж к Маленькому принцу. Тревожная, космическая многослойность. Глубина, закручивающаяся воронкой воспоминаний…

Мария Трудлер: Маленький принц. Обожаю все твои иллюстрации к этой сказке. Они чудесно-вдохновенны, трепетно-трогательны. Любуюсь ими и перехватывает дыхание.

Мария Трудлер: Алхимическая кухня. Полюбила эту работу с первого взгляда. Волшебная компьютерная картина. Вот где выводят формулы счастья! Чудесные цвета и теплый, мягкий свет, одухотворяющий кухню. Интересная композиция, живая атмосфера. Ощущение невидимого присутствия художника-алхимика, колдующего в своей тайной лаборатории над рецептами вдохновения. Иллюстрация выглядит, как кадр из анимационного фильма. Хочется узнать, что будет дальше. Увидеть алхимика. Ты нарисуешь продолжение?

Саша Неаполитанская: Алхимик, похоже, отошел в поиске недостающего ингредиента) Над продолжением не думала, но почему бы и не сделать небольшую серию.

Мария Трудлер: Крик. Орущий профиль. Белый, с цветками. Впечатление полета, заглатывания воздуха по пути. Почему нет глаз?

Саша Неаполитанская: Глаза иногда становятся второстепенным способом восприятия (хотя для меня это основной источник). Название работы, думаю, говорит само за себя.

Мария Трудлер: Неаполитанская. Обнаженный, откровенный автопортрет. Солнечный и печальный. А что в волосах? Они объемные, как застывшая лава. Есть чувство приклеенности с обратной стороны холста, к подрамнику.

Мария Трудлер: Странный человек. Солнечный человечек. Идущий по воде? По своей планете?

Саша Неаполитанская: Далеко не идущий, а застывший по горло в воде, но даже я не уверена, кто он и где он.

Мария Трудлер: Тайная дверь. Сказочность, наивность, яркость. Картина, как иллюстрация к Алисе. Мудрый кот заглядывает в бездну. Сухие листья не падают. Девочка в раздумьях. О чем?

Саша Неаполитанская: Работа действительно я бы сказала даже открыточная, за счет композиции. Герои статичны, игривы, с хитрецой. Ведь они оба по ту сторону, в сказке.

Мария Трудлер: Признание в любви Ван Гогу. Личная картина. Светлые тона фона я ассоциирую с тобой, Саша.

Мария Трудлер: Ванильный сон. Он мне очень нравится. Цвета, атмосфера — очень твои. И глубинные какие-то. Пещера, озеро, кипарисы… Вся картина фантастическая, созерцательная. Как-будто кадр из полузабытого сна. А почему ванильного?

Саша Неаполитанская: Эту работу я и правда увидела во сне, вернее сказать, этот мир и его фрагменты. Интересно, откуда он ко мне пришел. А ванильный потому, что цвета чудесные, теплые, мягкие. Давно уже думаю о том, как жаль, что невозможно передавать запахи в живописи.

Мария Трудлер: Поднебесная. Какая рериховская картина по ощущению. Эти красивые, мистические синие тона так перекликаются с Ванильным сном и Признанием в любви Ван Гогу. Они как-будто объединены одной серией. Ты их написала в одно время?

Саша Неаполитанская: Эти работы были написаны с интервалом, но какой-то общих дух их действительно объединяет. Хотя они достаточно разные — Поднебесная была написана для конкретного человека, Признание — быстрый этюд, ну а Ванильный сон — полностью воображение.

Мария Трудлер: Неаполитанский натюрморт. Свет чудесный. Тоненькие веточки в вазочке трогательны. Философская картина с одушевленными, говорящими предметами. Каждый кувшин имеет свою сущность. Они пустые или полные?

Саша Неаполитанская: Ты права, каждый сосуд имеет свой характер, и все они находятся во взаимодействии. Очень люблю эти светлые тона и оттенки.

Мария Трудлер: Молчание. Необозримая глубина скрывается в нем. Что стало с существом на картине? Вопрос появляется каждый раз. Застывшая тишина, подвешенная в воздухе. Атмосфера притягивает смотреть и смотреть…

Мария Трудлер: Автопортрет. Мистичный, демонический. То ли врубелевский, то ли булгаковский. Следящие, разные глаза. Один горящий, а другой — застывший, заледеневший. Лицо, освещенное изнутри, разделенное на две половины: теплую и холодную. Глубокая печаль. Как-будто на меня смотрит повзрослевшая героиня из жемчужины врубелевской… Ты наблюдаешь свою картину или она тебя?

Саша Неаполитанская: Иногда автопортрет может больше сказать об авторе, чем он сам. Каждый раз, глядя на него, кажется, что еще секунда — и уста дрогнут и разомкнутся. Я смотрю на нее с вопросом, с ожиданием, иногда прямо в глаза, а иногда как-будто подглядывая. А она то холодна и непроницаема, то ухмыляется, то вот-вот исчезнет. Странно распределились роли.

Мария Трудлер: Звон. Какая насыщенная, звучащая, поющая цветом картина. Завораживает игра темного и светлого. Фантастический лес, сказочные облака, да и не так уж важно, что именно изображено. Главное здесь — игра с цветом, рифмующиеся переклички тонов неба и земли. Очень в духе Макса Эрнста и его загадочной «лесной» серии.

Мария Трудлер: Игра. Абстрактный лес. Или сказочная паутина. Очень красиво по цвету. Нравится твой эксперимент. Мне близка по духу не фигуративная живопись. Она, как музыка. Достаточно воображения и чувств смотрящего, чтобы картина зазвучала. Что тебя вдохновило?

Саша Неаполитанская: Как ни банально, вдохновил меня непосредственно вечерний лес) А когда начала писать, вырвался такой цвет, неожиданный даже мне самой.

Мария Трудлер: Break through. Твоя новая картина — воплощение лучизма. Лучистая реальность, чем-то напоминающая пространство Ванильного сна, даже по цветовой гамме, только в преломлении кубического света. Есть чувство, что созерцаешь некий неявный, далекий пейзаж через разбитое стекло. Точка, из которой расходятся лучи-трещинки, как след от выстрела. Драматичностью эта работа соперничает с Молчанием. Хочется прорваться мысленно по ту сторону стекла… А ты сама как ощущаешь эту картину, как с ней живешь?

Саша Неаполитанская: Эта работа много для меня значит на данный момент. Она сосредоточила в себе реальность и абстрактность — то, к чему я всегда тяготею. В ней ценна для меня игра цвета и света, которая не дает глазу спокойствия, заставляет его выявлять и улавливать новые формы, пятна. Она тревожна и лучиста. Бесконечная игра.