Мне кажется, многочисленные, многослойные исправления в картинах выглядят тягостно, странно, неопрятно. Как исчерканный вдоль и поперек черновик текста, с вставками, ссылками и так далее. Такая живопись вызывает удручающее впечатление. Картины выглядят как в заплатках. Переделанные по сто раз, с провисшим полотном под тяжестью краски. С взрыхленной бугорками поверхностью, испещренные слоями наложений от кусков. Картина рождается не как целостное, дышащее, живое существо, а как заляпанное, размазанное краской нечто. Отдаленно напоминающее заброшенную землю, засыпанную увядающими, осенними листьями. В этих картинах нет воздуха, полотну-земле нечем дышать, оно завалено без разбора положенными пластами краски, пропахано бороздами бессмыслицы и усталости.

Другое дело — различные, новые интерпретации старой картины. Они могут быть даже лучше первоначального варианта. Если не лучше, то будут нести новое ощущение, измененное чувство со временем. Это как ремейки в кино. Перерождение старого в новое. Перевоплощение образа в что-то различное. Старые образы и идеи всегда всплывают время от времени уже по-новому. Дополненные, обработанные временем, выстоявшие и созревшие в душе.

Дерево индивидуальности ведь одно и тоже, только плоды в разные периоды и годы дает неодинаковые. Когда урожай воображения богатый — радостно и приятно творить и работать, когда бедный и скудный — мучительно и тяжело. Но все равно — все идет на пользу. Душа от всего учится, что ей посылает судьба и предлагает жизнь.

Сегодня начала с редакций старых текстов 2008 года на композициях. Как такой своеобразный рабочий разбег. Разминка, гаммы перед работой. В середине дня у меня уменьшается желание этим заниматься. А к концу дня и вовсе оно проходит. А вот как начало дня — идеально. Потом порисовала, написала что-то в тетрадку, сделала несколько компьютерных картин, выпила кофе — и вот опять пишу. Если делать что-то по чуть-чуть, то это не успевает надоесть. Каждые пол часа лучше менять занятия, что я в принципе и делаю.