В чем смысл современного искусства?

Заковыристый вопрос оформился в комментариях к интервью со мной на тему Революции в искусстве. На блоге Капля света разгорелись нешуточные страсти, ведь каждый понимает, вернее, не понимает, так называемое contemporary art, по-своему. Можно ли разобраться, что сегодня происходит в искусстве и в чем смысл произведений современных художников? Или достаточно просто принять, как аксиому то, что заявил Курт Швиттерс: «Всё, что я нахаркаю, будет произведением искусства, потому что я — художник.» Поддержали нашу беседу с Юлией Риа всего 7 неравнодушных к искусству блогеров: Кристина, Ladybloger, Danidar, Светлана Бобровская, Галина, Ольга Шашкевич и Onegai:

Maria Trudler: Ты хорошо проиллюстрировала наш разговор, Юля. Не ожидала, что и моя картина окажется в нем между Делакруа и Херстом.

Подумала сейчас, что ведь и реализм когда-то побывал революционным течением, противостоящим романтизму и академизму. Изображение сюжетов из жизни, не подправленных классическими идеалами — тогда в 19 веке выглядело пощечиной общественному вкусу. Изнеженным буржуа (покупателям картин) такая реальность казалась слишком груба для их тонких эстетических привычек. Люди всегда ждали от живописи, что она будет им приукрашивать реальность, их самих. А тут реалисты им преподносят реалии без пудры и сахара. Представляю, как в свое время, например, Милле злил и раздражал утонченную публику своими бедными, уставшими крестьянами в поле. Зрители не готовы были видеть такую реальность. А в современном мире зрители не готовы видеть неприглядную внутреннюю реальность человеческой природы, то есть самих себя. Поэтому кричат: «Искусство в упадке!» А на самом деле, именно они сами, вернее все мы, в кризисе и упадке, что искусство и правдиво отображает. Перевод зрительских криков означает: «Мы хотим по-прежнему видеть себя в идеализированном свете, покажите какие мы красивые и хорошие!» Поэтому мир специально для них завалили кичем и рекламой. А современные художники, как и во все времена, смело изображают то, что чувствуют, независимо от реакций публики.

Юлия Риа: Согласна по поводу реализма. Сама столкнулась, вот с чем. Упражняясь в рисунке, я делала наброски яблок, Женя сделал замечание, типа, что яблоко такое кривое? Я говорю: оно такое и есть, я срисовывала с такого яблока. В общем, многие не понимают, зачем изображать всё в точности, не вписывающие в стандарты красоты, яблоко, например.

Хотя с другой стороны. Ты говоришь, что люди сами виноваты, в том, что им дают, что они не хотят видеть настоящее… Их можно понять (себя тоже к ним причисляю), в мире слишком много плохо, а искусство для меня — это не только познание себя, мира, но и свет, которого так мало.

Maria Trudler: Свет, самопознание — связанные между собой явления. Именно свет, проходя через внутренний мир человека (как через фотопленку), дает на выходе такой печальный результат, который мы все наблюдаем везде, в частности в современном искусстве. Я представляю с какой мощностью прошелся этот добрый свет через современных художников, чтобы суметь высветить все страшные и темные глубины их психики. Может быть, поэтому меня так притягивает современное искусство с его огромной, скрытой силой света, выворачивающей наизнанку все человеческие, противоположные ему свойства. Изменится человек внутри — будет другое искусство, а пока вот такое… Но в любом случает оно будет создано светом. Тут все дело в ощущениях, Юля, что такое свет для тебя лично. Если что-то красивое, то в уродливых картинах ты, конечно, не увидишь света. Для меня, например, важно ощущение правды, независимо от внешней картинки: красивая ли она или ужасная (и с миллионами вариациями между ними), реальная или абстрактная.

Люди не желают видеть себя в правдивом свете, ведь это влечет за собой много всего. Надо думать, меняться, искать, как можно измениться. Даже, если удастся этого избежать, то как-то неприятно чувствовать себя плохим. Все просто хотят жить хорошо и красиво. Думаешь случайно так популярны красивые, бессмысленные картинки? Они так прекрасно отображают человеческие потребности — жить комфортно и ни о чем не думать.

Вот видишь, Юля, даже яблоко в глазах зрителей должно быть красивым. И вписываться в их любимые представления об яблоке. Но дело в том, что даже одно и тоже яблоко все видят по-своему, рисуют по-своему. Представляешь, какое недоумение вызывают те, кто, допустим, захотели изобразить гнилое яблоко? Насколько это еще дальше отойдет от личных стандартов совершенства? Сезанн, например, специализировался на яблоках в своих натюрмортах, так как они долго не портятся, но все равно ведь и они не вечные. Он долго работал над каждой картиной. И можно только догадываться с каких яблок он писал. Разве их хочется съесть? Боже упаси. Простой человек даже не сумеет ими полюбоваться — настолько они не вызовут у него аппетита (вспомни для сравнения классические голландские натюрморты с фруктами, которые заставляют вздыхать гурманов и популярны до сих пор). Так яблоки Сезанна всего навсего представляют собой чистые формы и цвет, а не фрукты. Тут еще можно вспомнить Магритта с его утверждениям: «Это не яблоко». Вот так все непросто.

Юлия Риа: Знаешь, раньше я видела смысл только в произведениях, где есть драматичность. Только весёлое и красивое считала поверхностным. Сейчас я называю это юношеской пессимистичностью, которая свойственна не только молодым. Я считаю, многие разучились радоваться, видеть чудо в обычных вещах, как дети. Сейчас у меня маленький ребёнок, как знаешь. Так вот, это так здорово, когда видишь, что она, Алёна, радуется всякий раз, как видит кошку, например. Или дай ей какой-нибудь яркий шарик, или покажи природу за окном… Грустно становится от того, что мне самой уже, чтобы проняло, нужны какие-то более изощрённые способы и представления действительности. В который раз убеждаюсь, что детство — самая счастливая пора, взрослые «портятся» под натиском окружающего зла.

Это я к вопросу, что для меня свет. Я уже пыталась его находить в уродливых, страшных и драматичных произведениях, истину. так называемую. Сейчас я хочу находить его в противоположном, но, оказывается, это не так просто.

Maria Trudler: Не думаю, что в искусстве можно найти абсолютную истину. В нем можно найти весь спектр человеческих эмоций и мыслей. Нечто постоянно меняющееся, проходящее, ускользающее. Все, что человек может постичь в своих внутренних ощущениях.

Ты исследуешь поочередно противоположные состояния в искусстве, Юля. Интересно, как и куда дальше разовьется твое понимание.

Как прекрасно, что ты сейчас заново со своей дочкой можешь пережить все радости детства. Мне легче или труднее, (еще не определилась), так как мое детство осталось со мной. До сих пор верю в чудеса и умею так же сильно радоваться, как и грустить. Не повзрослела. Мир взрослых для меня такой же далекий, как и когда я была ребенком.

Никогда не считала веселое и красивое — поверхностным. Люблю разное искусство. Вся его палитра меня привлекает, без исключений. Все краски мне дороги, если они настоящие.

Кристина: О, роли поменялись. Интересно почитать Машу в качестве ответчика на вопросы интервью. Не смогла написать правильно слово — как правильно называется оппонент интервьюера?

Сложная у вас тема — свобода, революция… Лучше, конечно, без кровопролития.

Понравилось выражение Фрэнсиса Бэкона «Не может быть ничего ужаснее, чем сама жизнь». Только я бы ее немного видоизменила — не может быть ничего ужаснее, чем то, что люди делают со своими жизнями…

Maria Trudler: На самом деле, Кристина, ну какие же это интервью? Это просто дружеские разговоры на волнующие темы. Во все времена творческие люди собирались и болтали, вдохновляя друг друга. Причем философы всегда входили в их компанию. Сейчас так болтать можно виртуально, но смысл от этого не изменился, разве что теперь эти беседы могут прочесть и другие люди. Когда-то это общение по душам уходило в небытие, оставались только редкие письма. А как бы хотелось поприсутствовать, послушать те разговоры, споры художников об искусстве где-нибудь в парижских или нью-йоркских кафе, салонах, мастерских, где они собирались.

Ladybloger: Я понимаю, что искусство — это игра. Но всё же хотелось бы, чтобы оно было ещё и искусством. То есть настоящей игрой. А не игрой в искусство. Мне многое непонятно в искусстве, в том числе и шедевры Малевича. По-моему, иногда люди просто играют и заигрываются. ))

Maria Trudler: Галя, а как ты определяешь, где настоящее искусство, а где — игра в искусство?

Тебе весь Малевич непонятен или только его пресловутый квадрат?

Danidar: Спасибо девчонки за статью!

Тему затронули вечную, вернее, вечно-спорную.

На мой взгляд, применять слово революция к искусству можно только с появлением радио, потом телевидения. До этого момента в искусстве происходила эволюция. Проще говоря революция — это сравнительно быстрый переворот массового мышления к верх ногами)) Мышление, взгляды, принципы не отдельной кучки людей, а общества в целом.

Очень хороший пример с реализмом привела Маша. Но и это была «медленная революция», то есть эволюция.

Революцией в искусстве можно смело назвать — рок-н-ролл!

В настоящее время, благодаря другой революции в науке и технике, с появлением компьютеров и интернета, пустило свои корни виртуальное искусство. Голограмма — тоже революция!

Юль, а ведь Ты, как мне кажется, немного ошибаешься, произнося такую фразу — «Удивлять – это не главная задача искусства (скорее, побочное действие)». А для чего тогда искусство вообще? Какой в нем смысл?

Наскальные рисунки уже выделяли какое-то племя от другого. Люди удивлялись. А чудеса Света? Перечислять и сравнивать можно долго.

Вот чем и страдает, побаливает современное искусство, так только тем, что мало способно удивлять, раздражать, по-настоящему шокировать и вызывать сильные эмоции, те, которые запоминаются на всю жизнь, а не на время просмотра или прослушивания. Хотелось бы верить, что такая болезнь и для многих людей явление временное.

Меня, например, постоянно, удивляют некоторые мелодии, идеи современных художников и я с удовольствием залез бы в окно к любимой женщине))

Совсем недавно появилась такая категория, как массовое искусство. А почему бы и нет. Но элитарное искусство, как было, так и осталось.

Маша правильно говорит о внутренних мирах. Каков внутренний мир — таково и искусство. Может сейчас происходит формирование чего-то нового, может полезно иногда и подеградировать и слегка потупеть, почерстветь?

Компьютер — это уже изменение мышления огромного количества людей. И некоторые люди научатся его использовать, не как очередное техническое удобство для домашних и настоящих военных игр, а как помощника, может в качестве основного действующего лица, в том же искусстве, он сыграет свои главную роль?

Maria Trudler: Конечно, сыграет! Виртуальное искусство уже играет, возможно, пока не главную, но все же и не второстепенную роль. Большое спасибо, Сергей, что подключился к нашему разговору, повернув его своими мыслями в интересную сторону (впрочем, как всегда)!

Ты прав, что революция — это всеобщее явление. Какие бы личные, индивидуальные маленькие революции не происходили во все времена в умах интеллектуалов, они почти не затрагивали всех остальных. Так как разрыв был огромный между ними.

Радио, телевидение, интернет — всех объединило, перемешало, спаяв в одну единую информационную массу, в которой почти исчезли границы и культуры. Время убыстрилось в разы. И вся эта медленная эволюция, пройденная отдельными великими личностями за века, оказалась в один прекрасный миг в каждом доме, на расстоянии одной руки. Вот именно, революция — это быстрый переворот массового мышления вверх ногами! Космически быстрый, по сравнению с прошлым. Люди, с одной стороны, деградировали колоссально, а с другой — продвинулись. То есть, другими словами, дикари (то, что люди ходят без дубинок и шкур не поменяло их внутренней сущности) получили доступ к техническому прогрессу. К чему это еще приведет — можно только догадываться.

Мне тоже кажется, что компьютер и интернет поставил все прошлые достижения в искусстве на какое-то новое осмысление, в первую очередь. Затем, он поменял цели, как когда-то сделали фотоаппарат и кинокамера. Искусство сейчас в прямой коммуникации с огромным количеством людей, оно приблизилось к ним вплотную. И оно очень изменилось от этого факта. Да, стало массовым. Но, если подумать, это уже большой прогресс. Ведь раньше доступ к искусству был у единиц. А сейчас есть уличное искусство, например, которое вырвалось из частных домов, музеев, даже интернета. Оно стало всеобщим, частью не только городского пейзажа, но и жизни людей. По-моему, это здорово. А голограммы вообще раздвигают время и пространство куда-то в бесконечность. Мне очень хочется увидеть какие еще метаморфозы претерпит искусство. И внутренне, и внешне.

Ты прав, конечно, что разговор о революции не может обойти еще более вечных вопросов: что есть искусство, в чем его смысл? И, возможно, ответы на эти вопросы должны предварять тему о его будущем.

Для тебя, Сергей, в музыке революцию совершил рок-н-ролл. Для меня в изобразительном искусстве революцию совершил один человек. И это Пикассо. В моих глазах, он превзошел всех художников прошлого вместе взятых, даже самых гениальных. Все, что было до него — просто уходит на задний план, то, что появилось после — тоже меркнет. Он как-бы вобрал в себя весь прошлый опыт целых поколений и выдал за почти сто лет, что прожил, нечто невиданное, воистину революционное.

Юлия Риа: У меня, кстати, сейчас тоже небольшая революция))) Я приобрела графический планшет. Вообще я скептически отношусь к цифровому искусству: музыке, живописи, даже текст люблю писать ручкой. А тут… купила планшет)

Узнала про программу Painter. Там можно выбрать любой материал, уголь например, даже бумагу, итальянскую или какую захочешь. И я даже подумала, вот здорово, не обязательно иметь пастель, масло, достаточно компьютер и планшет — пробуй разные материалы.

Конечно, это далеко ещё от совершенства, но ведь мало ли, что может быть в будущем. Вот, видишь, говорила, что не надеюсь удивиться… 🙂

Maria Trudler: О да, это революция. Поздравляю, что в ней участвуешь. Это только начало изменений твоего отношения к цифровой живописи. Все познается через себя. И я пока не стала рисовать на графическом планшете не могла прочувствовать этот инструмент. Ведь обожаю реальные художественные материалы. Люблю ручку и бумагу. Все мои дневники рукописные.

Кстати, эти программы для рисования, Юля, могут стать хорошими тренажерами для знакомства и освоения разных живописных и графических техник. Экспериментировать можно, не тратясь на покупку дорогих красок, бумаги и холстов. Столько плюсов. Желаю вдохновения и упорства! Покажешь потом результаты.

Юлия Риа: Спасибо. Да, покажу. К тому же, у меня осенью будут курсы по фотошоп-арту, будут домашние задания, буду делать, а потом показывать)

Светлана Бобровская: Перечитала снова. Задумалась. Начала писать и стерла. А сейчас родился вопрос. Вот появился Интернет с возможностью масс самовыражаться (на блогах, форумах, в соцсетях). От этой возможности стало больше хороших писателей? Нет, просто плоды графоманства стало орбщедоступными для ознакомления.

Появилось цифровое фото и возможность художественной обработки снимков. Больше людей этим занимаются, но хорошо — единицы.

Появляются новые программы для виртуальной живописи. Стало ли больше художественно развитых людей? Нет, доступ с средствам еще не означает изменений в головах. Один «момент приятности» тут есть: каждый может считать себя писателем, фотохудожником, режиссером. Дилетанты причисляют себя к мастерам, а творчество настоящих гениев не способны оценить, да и не знакомы с ним. Бездарности легче пробиваются к зрителям. Коврики с лебедями все равно чаще попадают в интерьер, чем работы настоящих художников.

Maria Trudler: Бездарности легче находят своих почитателей, конечно. Это полностью закономерно, так подобное притягивает подобное. Бездарности не осознают свою бездарность совершенно. Поэтому и живут в счастливом ощущении себя настоящими писателями, художниками, музыкантами. Только талантливые сомневаются в своих талантах и никогда не удовлетворены тем, что делают. Я это знаю точно. А бездарные не сомневаются, они уверены в своих несуществующих талантах на все 100% и полностью собой довольны. Вот такой парадокс.

Стало ли больше художественно развитых людей? Нет. Они стали еще более невидимые. Трудно найти капли талантов в этом огромном океане народного самовыражения. Да и кто их будет искать? Ведь настоящие художники всегда своим творчеством ставят точный «диагноз» себе и обществу. Но люди закрывают глаза, им нравится кич — фальшивое искусство. Пустой фантик. И это показывает насколько еще наивен народ, как он рад обманываться.

Кристина: А кто определяет бездарность? Если человека, его работы читают, смотрят, значит он востребован (я не имею в виду законченную пошлость). Если он кому-то не нравится, это совсем не значит, что он бездарен или еще хуже, все его почитатели — тупые человечешки, ничего не смыслящие в искусстве. Так можно скатиться и до того — все кругом г…, один — я золотник…

Maria Trudler: Кристина, но ведь чаще всего бывает востребована полная тупость. Тебе самой нравится то, что сейчас больше всего востребовано? В живописи, кино, музыке?

Реклама сегодня определяет, что хорошо, а что плохо, кто талант, а кто бездарность.

Все имеют право на самовыражение: и бездарности, и таланты. Я вообще смотрю на любое творчество очень терпимо, так как считаю, что хорошо, когда люди познают хоть чуть-чуть природу творчества. Что у них получается — это другой вопрос, и, если честно, мне это уже не так важно. Но блаженное неведение насчет самих себя у сегодняшних графоманов (в любых искусствах) принимает уже гигантские масштабы. И я в последнее время задаю себе вопрос: «Неужели никто не чувствует ответственности?» Ведь на этом «культурном» мусоре вырастают и воспитываются целые поколения. Какое будущее их ждет?

Кристина: Маша, уж прости меня, но мне и Пикассо не нравится =)А его большинство людей называют не бездарным )))

Хороший анекдот сегодня прочитала:

«У меня нет любви — всё — любви не существует!.. -У меня нет машины… Все блин… машин не существует!» ))) Сложно все это — таланты, бездарности. Их разграничение чисто на субъективном уровне идет, а если таких мнений еще и большинство, то считай дело сделано))) А если еще деньги есть или связи — то ты просто гений)))

Maria Trudler: Вот видишь, как мы во мнениях с тобой сходимся, только кажется, что мы спорим, правда? Вспомним, например, с какой легкостью когда-то ты дала сегодняшнему искусству определение, назвав его супермаразматизмом. ))

Пикассо большинство, как не понимали, так и продолжают не понимать. И нет никакого шанса, что когда-нибудь поймут. Даже среди художников мало кому он нравится. Но это не отменяет его гениальности, а еще лучше подчеркивает ее.

Конечно, все субъективно, кто же в этом сомневается. Но. Некоторым людям дан свыше исключительный (исключительный, так как очень редкий) талант распознавать таланты. Благодаря таким людям (правильно вспомнила Светлана про русских купцов-меценатов) и существует по сей день искусство в музеях. Только недавно я писала в своем дневнике (опубликую как-нибудь) на тему: «Как известные художники стали известными?» Ведь народ всегда был далек от искусства. И если бы он решал, что зайдет в историю, то представляю, что бы мы видели сегодня в музеях. Вернее, даже не хочу представлять. Если бы не одаренные ценители и любители искусства (ниспосланные свыше, не иначе), такие, как известный французский коллекционер, издатель и открыватель многих художников Амбруаз Воллар, то кто бы узнал о Сезанне, например, Матиссе или о том же Пикассо? Советую прочесть его книгу «Воспоминания торговца картинами», он так увлекательно рассказывает, как все на самом деле было. И самое интересное, что ничего с того времени не изменилось. Читаешь как-будто о наших днях.

Мне кажется, что люди потребляют то искусство, которое их насыщает. Голода по настоящему искусству никто не испытывает, поэтому едят пластмассовые полуфабрикаты дешевых во всех смыслах картинок. Что поделать. Се ля ви.

В глобальных масштабах, определяет талант, конечно, время. Все маловажное сдувается ветром вечности, как-будто его и не было, остается только настоящее. Время признает кто талант, а кто бездарность. Вернее, Тот, кто управляет им. Но в суете дней, конечно, реклама.

Кристина: Маша, ты прелесть! Какой раз поражаюсь твоему чуткому вниманию. Я что-то когда там сказала, а ты все так запоминаешь. Это подчеркивает, что ты не поверхностно пробегаешь текст глазами, а внимательно и вдумчиво все читаешь. Спасибо тебе!

А в остальном я со всем согласна =)

Юлия Риа: Это да, хорошо, что есть такие люди, как ты сказала от рождения ценители искусства. Но, всякий раз, когда заходит речь о том, где талант, а где бездарность, меня захватывают большие сомнения. Есть, безусловно, таланты, признанные «всеми», то есть историей, временем. А есть ведь ещё люди, которые любят творчество и искусство, но сами, может, не так мастеровиты, не открыватели чего-то нового. Для тех же музеев его творчество ничего не стоит, а для него самого и некоторых его друзей, знакомых, коллег — значит много. В общем, запуталась я совсем. 🙁

Галина: Девочки, не спорьте. У каждого творца есть свои почитатели и судить о том, что является настоящим искусством, а что нет — занятие неблагородное и неблагодарное.

Кристина: Галина, так это не спор ))) Я пытаюсь понять, как определяется бездарность. А вдруг я полностью бездарна или же, наоборот, гениальна, а я об этом не знаю))) Хотя судя по количеству посетителей сейчас на моем блоге, скорее первый вариант =(

Да и просто представилась эта ситуация, когда собравшись за столом на кухне, вешаются ярлыки на других))) Верно Вы сказали, у каждого творца есть свои почитатели и если кому-то чей-то опус не нравится, это не значит, что он безнадежно бездарен. Еще раз подчеркиваю, я не говорю о пошлости и вульгарности.

Светлана Бобровская: Кристина, в Вашем вопросе уже есть ответ. Почему на блоге Жизнь и философия так мало читателей? Потому, что массы не интересуются такими темами. Люди поглощают тонны безвкусной псевдопищи для ума и души (культурой ее назвать трудно), а потом не в состоянии отличить хорошее от дурного — нет опыта. Художник, чтобы статьи известным, должен сотворить что-то из ряда вон. Вот и изощряются кто как может, чтобы привлечь к себе внимание. Но настоящие таланты чаще всего не имеют пробивных способностей. Хорошо, если их заметит тот, кто сможет оценить и помочь в продвижении. Когда-то покупками картин французских художников русские купцы дали им возможность выжить и творить, и сейчас никто не сомневается, что покупались шедевры. Но в момент приобретения с этим могли поспорить авторитеты.

Кристина: Спасибо, Светлана, на добром слове! Правда, доброе слово горькое… Обидно, если моя писанина станет востребованной только спустя века))) Но ведь и в той литературе, что читают массы не значит, что нет качественного материала… Те же статьи про моду или семейную жизнь — есть и не рерайты, а качественно созданные копирайты.

Светлана Бобровская: Мне как-то случайно довелось познакомиться со статистикой, что именно смотрят массовые посетители. Испытала шок. Блоги, в которых нормальные тексты, посещают очень мало. Куда активнее смотрят всё, что связано со скандалами или чистой развлекаловкой. Причем, именно смотрят, а не читают!

Maria Trudler: Вы очень хорошо сказали выше, что люди «не в состоянии отличить хорошее от дурного — нет опыта». Люди приучены телевидением, а затем интернетом, смотреть скандалы, сериалы и развлекательные шоу. Как после этого они смогут что-то вообще различать? Понимание искусство развивается годами. С детства и занимает всю жизнь.

Светлана Бобровская: О живописи не могу сказать, а вот культура речи утрачивается благодаря телевидению и радио. Когда-то по речи дикторов можно было уверенно ориентироваться, как правильно ставить ударения. Сейчас — сами знаете что творится. Дети получают прививку дурновкусия во младенчестве. Вы замечали, какие уродливые игрушки дикой раскраски окружают малышей?

Maria Trudler: Не только игрушки, вся окружающая среда воздействует на маленьких потребителей бесконечных удовольствий очень агрессивно. Все производится одноразовое, чтобы ребенок сломал игрушку и через 5 минут захотел новую.

Живопись сейчас выставляется в моллах (торговых центрах), чтобы массовый потребитель не выходя из молла мог приобрести «прекрасное» за бешеные деньги. Была уверена, что это рано или поздно произойдет, так как молл — это современный «храм» потребления, «музей», центр моды, развлечений и массовой культуры. В моллы выходят семьями на прогулку. Меня спасала до недавнего времени моя близорукость. Недавно прошлась по моллу в очках в поисках подарка и увидела, что развешано на стенах. Была в глубоком шоке, (если не сказать обмороке), несколько дней. Лучше бы не видела.

Кристина: Но с другой стороны, люди во все времена стремились к хлебу и зрелищам. И этим зрелищем для них были не книги или картины, а кровавые бойни, драки, разборки и прочая дрань. К возвышенному тянулись единицы.

А вот интересно, поставь сейчас под строгий запрет, под страхом уголовной ответственности, к примеру, книги Толстого, Пушкина и других классиков, они станут вожделенными?

Maria Trudler: Ответ на твой вопрос найдешь в романе Рэя Брэдбери «451° по Фаренгейту». Или в его экранизации 1966 года французским режиссером Франсуа Трюффо.

Запретный плод настоящего искусства (книг, картин, кино, музыки), заставляющего размышлять и чувствовать — не сладок (скорее горек, так как правдив). Можно запрещать, сжигать, уничтожать… Ничего не подействует. Единицы, как были, так и будут испытывать потребность самостоятельно думать. Всем остальным удобней, чтобы за них думали другие. И не мешали при этом им смотреть их любимые зрелища:

«Когда-то книгу читали лишь немногие — тут, там, в разных местах. Поэтому и книги могли быть разными. Мир был просторен. Но, когда в мире стало тесно от глаз, локтей, ртов, когда население удвоилось, утроилось, учетверилось, содержание фильмов, радиопередач, журналов, книг снизилось до известного стандарта. Этакая универсальная жвачка.» («451° по Фаренгейту»)

Ольга Шашкевич: Вас девушки всегда приятно почитать! То что Маша будет стоять за современное искусство, я не сомневалась, но что ты Юля так будешь держаться за классиков мне удивительно! Ведь чисто по возрасту ты ближе к новому поколению, хотя конечно это все условно!!!

Понравилась мне Машина утопия, но честно говоря даже не представляю когда такое может наступить, особенно если учесть, что в большинстве своем зритель ищет простоты реализма, куда уж ему копаться в себе и извлекать некрасивости на поверхность…

Я, Маш, как и ты, стараюсь относится терпимо ко всем проявлениям в искусстве даже, если их не понимаю, но того же Херста понять/принять не могу. Даже не так, я просто не понимаю всеобщей истерии по его поводу, его ведь даже художником назвать нельзя, в классическом понимании этого слова. Но все равно согласна с тобой, что в наше время хватает талантливых людей…

Maria Trudler: Оля, как хорошо, что и ты подключилась к нашей беседе в комментариях. А ты сама как-нибудь представляешь революцию в искусстве?

Юля же написала во вступлении, что она родилась не в то время. Поэтому ее волнует прошлое, а не современность.

Не знала, что Херст вызвал всеобщую истерию. Почему же его нельзя назвать художником? Очень даже можно. Не знаю умеет ли он рисовать правильно в классических традициях. Ты поэтому не считаешь его художником? Но он представляет свои идеи. В каком виде — это другой разговор. Но художник для меня — это генератор идей, прежде всего. Они могут шокировать, раздражать, бесить, задевать, но если есть над чем подумать, то значит они выполнили свою роль.

Ольга Шашкевич: Революцию в искусстве я представляю в таком же ключе как и ты 🙂 То есть переход на какой-то другой уровень как изображения/изложения так и восприятия, но мне почему-то не видится это в ближайшем будущем, хотя как ты и говорила возникновению интернета тоже вроде бы ничего особо не предшествовало, а сейчас вон как он шагает по планете. И то, что уже сейчас люди стали самоорганизовавываться благодаря ему, говорит о росте самосознания, так что может и революция не за горами… Кто знает?

Для меня Херст не художник именно в классическом понимании этого слова, то есть он не рисует, а представить разложившийся труп коровы в формальдегиде, что в этом есть художественного кроме эпатажа?

Юлия Риа: Оля, рада тебя видеть!

Вот, ещё одну условность ты озвучила)) Часто, если художник не рисует в классическом понимании этого, слова, значит он не художник. Так думает много людей. Я в том числе так думала. Сейчас немного отхожу от этого, хотя сложно переломать свои взгляды. Но с другой стороны, почему те, и ты Оля, не могут так думать?!

А про то, что тебя удивило, что я держусь за классиков… странно, для меня это очень естественно, хотя и современное искусство мне не чуждо, нахожу в нём много волнующего, но в целом не так оно мне близко.

Ольга Шашкевич: Слово «художник» и я понимаю в широком смысле. В принципе можно поставить знак равенства между художником и творцом! Я ж и сказала, что тот же Херст не художник именно в классическом понимании и когда его приравнивают к ним мне это странно, только и всего!!!

А в связи с твоим увлечением стариной перед глазами встает «Полночь в Париже» — возможно ты действительно родилась не в то время, а может из этого родится что-то действительно великое!!!!

Юлия Риа: Полночь в Париже — это кино?

Ольга Шашкевич: Агась — ты разве не смотрела?

Onegai: Привет. Откуда все эти противные картины? Зачем они? Они никак не связаны с революцией. Со свободой — может быть. Революции никакой не будет, не ждите. Теперь всё плавно перетекает из одного в другое. Если что-то будет меняться, то меняться постепенно. Все эти надрывы с черепами, всего лишь популяризация автора или просто бизнес.

Живопись. Для кого-то просто удовольствие, для кого-то наркотик. В любом случае его суть доставить удовлетворение прежде всего себе. Мне всё равно на любые революции. Как во мне сложилось моё искусство, так оно и будет жить, и так я его буду использовать себе во благо. Звучит эгоистически — да. Но что скрывать, это суть человека, любого, даже того, кто её отрицает. Если внутреннее искусство вырывается из рамок, оно всё равно доставляет кайф автору, это всё и есть настоящее искусство живопись. А если кто-то искусственно пытается сделать революцию, то это его проблемы.

Итог.

Естественно вписывать кого-то в рамки ненужно, нужно давать свободу, и эта свобода сама собой будет делать эту революцию, плавно, время от времени.

PS. Вот такая беседа сложилась. Задалось много волнующих вопросов. В чем смысл современного искусства? Где настоящее искусство, а где — игра в искусство? Стало ли больше художественно развитых людей? Кто определяет талант или бездарность? Что сейчас больше всего востребовано? Как представить революцию в искусстве? Связана ли она со свободой? Какую роль сыграет виртуальное искусство в будущем?