Жалеть о том, чего никогда не было, невозможно. Чудовищное противоречие осознания жалости уже как факта свершившегося, но страсть к тому, чтобы вся пыль стекла по кромке полотна в небытие». Саша Неаполитанская
Какое-то время назад я провела интересную беседу о картинах с очень талантливой художницей — Сашей Неаполитанской. Она автор блога Люцерна в ЖЖ, где публикует свои дневниковые записи, картины и рисунки. Саша один день уже погостила у меня на блоге со своими графиками и размышлениями — О правде и времени.
Недавно я увидела одну из последних ее работ — «Молчание». Эта картина меня взволновала, как и один из свежих, совершенно пронзительных текстов — «Жалеть жалость». Как-будто разные темы, но я чувствую между ними внутреннюю связь, только непонятно какую. Картина «Молчание» — оранжево-тревожная, настолько пропитанная колыханием света и тени, что становится беспокойно. Как-будто вот-вот что-то случится, а все не случается…
Какая связь жалости и молчания? Так хочется иногда безмолвия и тишины. Что можно сказать словами? Вот существо на картине как-будто говорит: «Глубина необозрима, заглядываешь украдкой в темную дыру этих простых сочетаний букв, а там — бесконечность чего?» Все остается без ответа, время медленно течет, но пропасть внизу, и дух существа, щурясь смотрит туда, где «вся пыль стекла по кромке полотна в небытие». Кого он жалеет в этом момент, о чем размышляет или спит наяву?
Привет. Меня зовут Мария Трудлер. Я художник. Люблю искусство. Во всех видах и проявлениях. Пишу картины, рисую. Веду рукописный дневник о творчестве в свободное от рисования время. Избранные записи публикую на блоге.
Глубокие, интересные мысли. Сразу и не отреагируешь, надо подумать. А картина-то какая замечательная… Спасибо!
Maria Trudler :
Картина Саши навевает много мыслей, как и текст, конечно.
Есть между ними какая-то подводная, глубинная связь. Среди разных чувств, возникающих от созерцания этого оранжевого пожара картины, самое сильное — это ощущение существа подвешенного в воздухе. Такой дух, повисший между небом и землей. Или — замершие мысли.
Картина, действительно, какая-то тревожная… Вроде «Молчание», а как-то не по себе становится, вызывает странные чувства.
Maria Trudler :
Я после долгого смотрения на картину, увидела наконец-то в правом верхнем углу профиль чудища, который ранее мне казался темной пятерней, разрывающей пасть неба. Одинокое деревце на склоне пропасти, с развивающимися ветвями усиливает чувство вращения. Или головокружения, ведь дух заглядывает в бездну.
Марина :
А Вы никогда не замечали, что самые страстные эмоции очень тихи? Когда в горе человек рыдает и заламывает руки, понимаешь, что это скоро пройдет, невозможно слишком долго быть в экстазе, даже и трагическом. А вот когда он молчит, каменеет, это на самом деле страшно. Это может длиться и длиться, и неизвестно, чем закончится. Мне кажется, это «Молчание» именно такого рода, молчание перед последним шагом в бездну смерти или безумия.
Maria Trudler :
Марина, как хорошо ты сказала, спасибо тебе. Молчание — такой скрытый эпицентр эмоций. Перед взрывом, пониманием чего-то, озарением? Молчание может растянуться во времени до бесконечности. Его очень трудно выдержать, потому что не знаешь, что точно оно таит в себе.
Sue :
очень здорово вы сказали.
Maria Trudler :
Темы очень волнующие…
Делайте со мной что хотите. Я покорна и молчу, хотя мне есть, что сказать. Жалко самих себя.
Maria Trudler :
Есть чувство усталости, грусти, «осознания жалости уже как факта». Бывает, когда мы молчим, мы жалеем себя. Молчание — это тоже речь. С молчанием можно даже больше сказать, чем с говорением. Или сказать что-то, что не умещается в словах, не передается словами. У молчания есть скрытая, взрывная мощь эмоций, которые в словах вся выплескиваются на поверхность.
Sue :
говорите, если есть что сказать.
к самому себе жалость всегда вылезает. но тут я комкала мысли над другими жалостями.
Maria Trudler :
Мне иногда жалко, что так мало удается сказать словами. Все не то, и не так. А смысл настоящий, прочувствованный, как ощущение, всегда под ними. А молчание — чистое чувство. Хороший ответ на какие-то вопросы. Или на размышления, не нашедшие выход в слова…
Сам не умею рисовать, так что такие картины вызывают восторг!! Как в принципе, и любое художество, но нравятся неординарные картины!
Maria Trudler :
Как замечательно, что вам понравилась картина Саши.
действительно очень красивая картина….
Maria Trudler :
Таинственность есть в этой красоте.
В эту картину дольше, чем в другие всматривался. Чем-то она меня привлекла. Но чем? Чем дольше я на неё смотрел, тем больше менялись образы: и в глазах, и в мозге. Сначала мне показалось, что там нарисовано лицо. Потом — медуза или морской кораблик. Или это рельефная каменная гора? Что же там нарисовано?
Maria Trudler :
Важна не то, что там нарисовано, а то, что вы сами чувствуете и думаете, глядя на нее.
В картине самое главное обычно не конкретные, узнаваемые образы, а абстрактные мысли и ощущения художника. Например, молчание, тревога, мышление, выбор. Какие знаки подойдут для изображения всего этого?
Что нарисовано на этой картине? Лицо? Медуза? Морской кораблик? Рельефная гора?
крутой эзотерик :
Иван, ты не видишь всей глубины
Maria Trudler :
А если вы видите, крутой эзотерик, то так поделитесь. Мы вас внимательно слушаем. Тем более, уж эзотерик точно в глубины способен нырять. 🙂
Sue :
морской кораблик)
главное не что, главное ощущения. они и дают образы.
Maria Trudler :
Да, все рисуют наши ощущения. Образы — их зримая форма.
Часто только после того, как картина нарисована, понимаешь, что там изображено. Ну хоть приблизительно.
Марина :
На ней нарисовано молчание. Как его видит художник.
Maria Trudler :
Совершенно верно. А мы все высказываемся о том, как видим мы, что не менее интересно для художника.
Смотрится как оранжевое пятно. Причем от центрального объекта до каждого края одинаковое расстояние.
Хорошо то, что углы разные и кустик прикольно размывается. Ощущение «в воде» получилось.
Maria Trudler :
То что, главный герой в самом центре — очень усиливает вибрации картины. Неслучайно же мы чувствуем себя в центре нашего мира.
Картина очень живописная, атмосферная. Размытость фона контрастирует с четкостью существа, подвешенного в воздухе или «в воде». 🙂
Onegai :
а я спорить не хочу)) я сказал свое мнение)
Maria Trudler :
Спасибо. Ты несколько интересных моментов уловил в картине.
Меня тоже привлек оранжевый цвет, который у Саши такой тревожный, вместо того, чтобы быть жизнеутверждающим, как по идее должно быть присуще этому цвету.
Такие картины хорошо начинаешь понимать, когда настроение в упадке, что-то в картине всегда созвучно нашим настроениям.
Maria Trudler :
Мне кажется, почувствовать картину, если она не совпадает с нашими настроениями, вообще невозможно. Мы же везде ищем только внутренние созвучия нам, собственным мыслям и чувствам. Все остальное оставляет равнодушными.
А я вот жалею, о том чего не было. Точнее, наоборот — о том, что могло бы и должно было быть, если бы…
Maria Trudler :
А что это, Сергей? Если бы… Это от чего зависит каждый раз, от нас или судьбы, как ты считаешь?
Сергей Юрченко :
Говорят «Твоя судьба в твоих руках». Но, иногда приходится делать выбор не в свою пользу.
Марина :
Друзья, прочтите рассказ Борхеса «Сад расходящихся тропок». Чтение не простое, но очень полезное.
Maria Trudler :
Сергей, может быть, когда мы делаем выбор не в свою пользу, судьба и оказывается в наших руках?
Марина, очень красивый рассказ, я только его просматривая, сразу задержалась вот на чем, все возвращаясь и возвращаясь к этим строчкам:
«Отгадка очевидна: «Сад расходящихся тропок» — это недоконченный, но и не искаженный образ мира, каким его видел Цюй Пэн. В отличие от Ньютона и Шопенгауэра ваш предок не верил в единое, абсолютное время. Он верил в бесчисленность временных рядов, в растущую, головокружительную сеть расходящихся, сходящихся и параллельных времен. И эта канва времен, которые сближаются, ветвятся, перекрещиваются или век за веком так и не соприкасаются, заключает в себе все мыслимые возможности. В большинстве этих времен мы с вами не существуем; в каких-то существуете вы, а я — нет; в других есть я, но нет вас; в иных существуем мы оба. В одном из них, когда счастливый случай выпал мне, вы явились в мой дом; в другом — вы, проходя по саду, нашли меня мертвым; в третьем — я произношу эти же слова, но сам я — мираж, призрак».