Уильям Хэмилтон (William Hamilton). Много шума из ничего

После размышлений о поэзии и музыке, в сегодняшнем эссе Марина Рулева переносит нас в эпоху Уильяма Шекспира. Давайте вместе приоткроем завесу интриги в пьесе «Много шума из ничего» и посмотрим на те «веселые» времена и нравы свежим взглядом:

Читаю в последнее время комедии Шекспира и не перестаю удивляться. Во многих из них, особенно ранних, интрига крутится вокруг некоего недоразумения. Недруги показали пламенно влюбленному юноше девицу, отдаленно похожую на его возлюбленную, нежно беседующую из своего окна с каким-то проходимцем. Причем, опознал ее влюбленный исключительно по платью (вроде, оно самое…) И что? — спросите вы. Да ужас! Рухнул весь мир, влюбленный прилюдно обвиняет девицу во всех смертных грехах и отказывается от нее чуть ли не перед алтарем. Девица, конечно, с горя помирает, даже не попытавшись что-то прояснить. Ну, помирает понарошку, чтобы ТОТ раскаялся в своей жестокости и начал скорбеть. Опять же, прилюдно. Дело, естественно, кончается свадьбой, все прощены, все улажено.
Вообще, это о чем?! Ну, что влюбленные теряют последние остатки разума, мы с вами знаем, сами такими были. Я-то уж точно теряла. Что все заканчивается хорошо, тоже понятно, на то она и комедия. Трагедии обычно после свадьбы начинаются. Но этот-то, жених который? чего он поддался на провокацию, почему хотя бы не поговорил с девицей, прежде чем ей свое «фе» выражать?
А вот здесь и зарыта та самая собака, которая и делает Шекспира гением даже в таких незамысловатых пьесах. Это, друзья мои, о величайшем доверии к себе. В ту эпоху люди жили в ладу с собой, со своей душой и чувствами. Если Я это вижу — как же может быть иначе? Я — это целый мир, созданный по образу и подобию. А если оригинал идеален, точная его копия тоже должна быть непогрешимой, уж если не внешне, то внутренне. Это и есть та самая цельность натуры, о которой так много говорят, но которую в наш «просвещенный» век наблюдать не удается. Хорошо это или плохо? Честно говоря, я бы не хотела иметь дело с таким человеком. Отсутствие сомнений в себе сейчас называется по-другому, да и воспринимается слегка не так, как в 16 веке. Но тогда это было нормой. Поэтому и оклеветанная девица с величайшей легкостью прощает своего доверчивого юношу. Сама такая же.

Френсис Уитли (Francis Wheatley). Много шума из ничего

Уильям Шекспир. Подпись на завещании